Черные пятна истории


Надпись на обратной стороне стороне этого архивного фото из города Токмака (город в Кыргызстане на границе с Казахстаном) гласит, что эта девочка была украдена и спрятана в тряпье в стоге сена, для того "чтобы быть съеденной".

Если в 1916-м казахов насчитывалось 6 миллионов, то в 1933-м их осталось лишь 2 миллиона. От голода 1921-1922 гг. погибло 1,7 миллиона казахов, из них 700 тысяч - дети. Еще страшнее оказались потери 1932-1933 гг.

О политической оценке голодомора 1920-30 гг. в Казахстане. Именно так была определена тема научно-практической конференции, посвященной голодомору и состоявшейся в Союзе писателей Казахстана. На ней были названы следующие цифры: если в 1916-м казахов насчитывалось 6 миллионов, то в 1933-м их осталось лишь 2 миллиона.

Между тем, политическая оценка этой национальной катастрофы до сих пор не дана. В свое время парламент РК по настоянию общественности принял решение - отмечать 31 мая "День памяти жертв политических репрессий", опустив при этом весьма существенную концовку фразы "…и голодомора". Вселенская трагедия народа как бы выносилась за скобки, оттеснялась на периферию нашей исторической памяти. Но в данном случае беспамятство не только постыдно, но и опасно, поскольку болезни истории - увы! - имеют склонность к рецидивам.

То, что эта конференция проходила именно в Союзе писателей, тоже вполне закономерно. Писатель во все времена должен оставаться совестью народа. Даже в ту драконову пору, когда на тему голодомора было наложено строжайшее табу, писатели не предавали ее забвению, свидетельство чему, в частности, документальная книга Валерия Михайлова "Хроника великого джута" и трилогия Смагула Елубая "Одинокая юрта", которая была презентована в рамках конференции. Книги эти писались задолго до возможности их опубликовать, а потому отдадим должное мужеству авторов, сумевших не отступиться от запретной темы.

Градус выступлений был очень высок, и дело тут не в темпераменте ораторов. Дело в том, что беда эта коснулась буквально каждой казахской семьи. И приводя статистические данные (а это убийственные цифры!), цитируя официальные документы той эпохи, каждый из выступавших обращался к опыту собственной жизни, к трагическим судьбам родных и близких.

Открывая конференцию, заместитель председателя правления СП Казахстана Галым Жайлыбаев попытался кратко обрисовать общую картину тех бесчинств, которые творили в Казахстане красные сарбазы, отнимая у недавних кочевников скот, да и вообще все, что можно было отнять. Он говорил об этом со слов своих родителей, живших тогда в Улытау Карагандинской области, и опираясь на многочисленные факты. Тысячи обездоленных двинулись куда глаза глядят в поисках куска хлеба. Им казалось, что в городе их ждет спасение от голода. И уже академик Салык Зиманов, вспоминая детство, рассказывает, как толпы голодающих приходили в Гурьев, но даже родственники не могли оказать им помощь. Люди умирали на улицах и площадях, их полуживыми грузили на арбу, отвозили за город и там закапывали в овраге.

На конференции выступили 15 человек - академики, писатели, журналисты, представители разных диаспор Казахстана. Академик Сеит Каскабасов, историки Талас Омарбеков и Мамбет Койгельдиев называли чудовищные по своей сути цифры погибших во времена голодомора, цифры эти варьировались и уточнялись. От них и впрямь стыла в жилах кровь. Как писала газета "Правда", от голода 1921-1922 гг. погибло около одного миллиона казахов. Мухтар Аузов тогда же, в 1922 году, на одном из форумов сделал уточнение: по данным независимой экспертизы, погибших было 1,7 миллиона, из них 700 тысяч - дети. Эта речь Ауэзова была записана одним из агентов КГБ, потому и уцелела в архивах.

Еще страшнее оказались потери 1932-1933 гг. Все логично: с населения взималось 17 видов налогов. Непосильное бремя! Но главное - по степи прокатилось 20 кампаний по конфискации и советизации, по изъятию скота и мяса у населения. И если до этих кампаний в казахской степи было 40 миллионов голов скота, то в результате советизации его за два года стало в 10 раз меньше. Люди бежали в Китай, но на границе их встречали заградительные отряды и поливали пулеметным огнем.

Вообще, негоже меряться бедами, поскольку пострадали народы всего СССР. Но если в той же Украине голодомор выкосил каждого пятого жителя, то в Казахстане - каждого второго.

Советская власть была неукротима и последовательна, загоняя народ штыками, пулями и голодом в светлое будущее. Противодействия она, естественно, не терпела. Но и она получала зуботычины. В Казахстане отмечено 172 выступления против советизации, в них приняло участие 70 тысяч несогласных. Так что народ не безмолвствовал, но - прутом обуха не перешибешь.

Огромное впечатление произвело письмо Герольда Бельгера, зачитанное на форуме (сам писатель присутствовать на нем не смог по состоянию здоровья): "Тотальный голодомор не вытравить из памяти людей. Мы знаем, как он проходил, кем инициирован, помним неисчислимые жертвы, когда вымирали целые села, хутора, аулы, когда над народами социалистической страны-империи был занесен кровавый меч геноцида. Постыдная, позорная, подлая акция доныне не получила своего политического, социально-общественного осмысления. Пепел тех жертв стучит в наши сердца".

Что ж, вещи надо называть своими именами: кампания коллективизации на деле обернулась геноцидом собственного народа, устроенным большевистской властью. Лишь такая политическая оценка событий соответствует апокалипсическому масштабу трагедии тех лет. Участники конференции обратились с открытым письмом к депутатам парламента РК, предлагая уточнить название Дня памяти 31 мая - то должен быть "День памяти жертв голодомора и репрессий". Ежегодно в этот день в мечетях и церквях проводить молебны в память об этих жертвах. В одной из столиц, северной или южной, пора приступить к строительству мемориального комплекса, а в каждом из областных центров иметь площади "памяти жертв голодомора и репрессий". Национальная катастрофа 1920-1930 гг. в Казахстане должна найти свое адекватное отражение в школьных учебниках по истории. Учитывая, что очевидцы тех лет (если они остались) доживают нынче свои последние дни, надо ускорить сбор документов и воспоминаний о великом голодоморе. Разумеется, представители культуры должны внести свою лепту в увековечение этой национальной трагедии казахов, и для осуществления подобных проектов государство должно выделять соответствующие гранты. И, конечно, возникает необходимость создания соответствующей государственной комиссии для координации всего комплекса этих мероприятий.

Назовем еще одного участника конференции в Союзе писателей Казахстана, участника безмолвствовавшего, но весьма красноречивого и могущего поведать о многом. На столике у сцены стояли два последних издания романа-эпопеи "Одинокая юрта" Смагула Елубая - на русском и казахском языках. Сам автор был одним из модераторов форума, что, думается, вполне закономерно. И буквально каждый из выступавших всенепременно говорил об этой книге, о непреходящем ее значении, о той обжигающей правде жизни, которую она несет. "После романов "Путь Абая", "Кровь и пот" это одна из знаковых книг новейшего времени, - сказал Асанали Ашимов. - Крайне удивляет то, что она до сих пор не экранизирована". Назывались имена главных героев ее - Пахраддина, Хансулу, Шеге. И сами эти герои - непосредственные участники и очевидцы тех событий - как бы свидетельствовали о них своими катастрофическими судьбами.

Адольф АРЦИШЕВСКИЙ

Текст www.camonitor.com

Материал взят с сайта http://neonomad.kz

------------------------------------------------------------

Трагедия, которую Казахстан не должен забыть

09.12.2008
Едиге МАГАУИН


Исход казахов во время Голода 1930-х годов.

Надо повзрослеть, чтобы быть готовым услышать эти истории. Мой отец услышал их раньше, чем ему полагалось.

В 1952 году, в возрасте 12 лет, отец во время летней отработки в колхозе, был назначен почтальоном. Дважды в неделю мой отец, маленький почтальон, должен был ездить верхом на лошади в дальний, более крупный аул, чтобы доставлять оттуда письма и документы.

Обычно он, чтобы сократить путь, ехал через горы, и здесь он обнаружил, что места вдалеке от людских глаз были полны человеческих черепов и костей. Он начал расспрашивать своего отца, стало быть, моего дедушку, о происхождении этих костей. Так он узнал об ужасной трагедии, сотворенной руками самих людей против его народа два десятка лет назад, умертвившей миллионы казахов.

Голод 1932-1933 годов, унесший жизни огромной части казахского населения, является одной из самых темных глав в истории страны. Все началось с решения Советской власти конфисковать скот в Казахстане. В то время более трех четверти казахов вели кочевой образ жизни и их жизнь была полностью зависима от скота, без которого кочевники были обречены на смерть.

Конфискация скота началась в 1929 году. К 1932 году казахи были лишены основного средства к
существованию и начался Голод.


Голодная мать и ее ребенок мерзнут на улице в поисках еды. Казахстан, начало 1930-х годов.

Начался массовый исход людей с родных земель. Те, кто жил ближе к границе, бежали в соседние Кыргызстан, Узбекистан, Туркменистан и даже в Китай и Монголию. Но те, кто жил в центральных районах страны, были обречены; Центральный Казахстан понес колоссальные человеческие потери.

По утверждению историка Таласа Омарбекова, который одним из первых получил доступ к архивным документам 1930 годов еще в советское время, в результате Голода погибло 2,3 миллиона казахов.

Во время конференции в минувшем месяце, ноябре, посвященной украинскому Голодомору, российские историки сказали, что Казахстан потерял полтора миллиона человек в той трагедии.

Казахские интеллектуалы утверждают, что казахи пострадали во время голода намного больше других этнических групп Казахстана, что в других центральноазиатских республиках трагедии в таких опустошающих размерах не было.

Казахские интеллектуалы настаивают, что Голод только лишь провалом советской политики коллективизации не объяснить. Многие из них воспринимают Голод как акт геноцида. Но власть в Казахстане, судя по всему, не разделяет эту точку зрения.

Трагедия не обошла ни одну казахскую семью – каждая семья имеет свою историю, которая передается из поколения в поколение.

Мой дед, получив в 1932 году диплом учителя, был направлен на работу в один аул. Но он не нашел там ни ни одного ученика, потому что все дети в этом селе к тому моменту уже вымерли.

Так до моего отца дошли истории о том, как наши родственники пережили голод благодаря полмешку пшеницы, который дед получил в качестве жалования; как они видели возле железнодорожной станции людей, поедающих человеческие останки; как наши родственники вернулись в свой аул и нашли уцелевшими всего лишь 13 семей вместо первоначальных 70; как мой прадед собирал человеческие кости, разбросанные по обеим берегам реки, чтобы предать их земле.

Услышанное так впечатлило моего отца, что в его сердце зародилась искорка будущей его профессии. «Бессонными ночами я мечтал стать писателем, чтобы написать об этом ужасе, чтобы он не был забыт будущими поколениями», - сказал отец, когда уже наступил мой черед услышать эти семейные рассказы.
Советские газеты замалчивали тему Голода и в то время, и позднее. В отличие от Украины западным журналистам не было дозволено побывать в Казахстане в то время. Но все же некоторые люди сохранили документальные свидетельства трагедии.

Татьяне Невадовской было 19 лет в 1933 году. Она жила со своим отцом, ссыльным русским ученым, в селе Шымдаулет возле Алматы. Она была потрясена, когда увидела, как жестоко обращаются с местным населением, и не могла понять причину этого. Голод не коснулся ее лично: у них еды было достаточно. Но она не могла остаться безучастной к отчаянному положению казахов.

Татьяна Невадовская вела записи, фотографировала, написала большую поэму о голоде. Эти документы она держала в тайне почти полвека. И только уже после выхода на пенсию в 1980 году она передала свой «альбом» в Центральный архив в Алматы.


Братские могилы в степях Центрального Казахстана давно сровнялись с землей. Фото из архива радио Азаттык.

«Жуткая была зима и для нас, но, главное, для местного населения, - писала Татьяна Невадовская. – Хотелось бы, чтобы нынешнее поколение казахов не забывало об умиравших от голода людях, детях, стариках и вымерших и покинутых кишлаках и аулах, о замерших в степи и больных…»

Когда Казахстан обрел независимость в 1991 году, было решено воздвигнуть памятник жертвам Голода. В 1992 году правительство, идя навстречу призывам казахской интеллигенции, выделило место для будущего монумента. Прошло 16 лет - памятник так и не появился.

Но сохранились свидетельства о Голоде: память человеческая прочнее камня. Надо, наверное, просто быть достаточно взрослым, чтобы услышать эти рассказы. Когда я услышал о Голоде в первый раз, мне было 17 лет. Мои дети сейчас слишком малы. Но когда вырастут, им тоже будет что услышать. Но как долго нужно созревать правительству Казахстана, чтобы отдать должное истории своего народа?

(Этот комментарий был написан на английском языке для западной аудитории. Оригинал материала находится здесь).

Взято - здесь

----------------------------------------------

Великий голод в Казахстане в начале 30-х годов ХХ века

//"Литер", 28 января 2010 года

Владимир ШЕПЕЛЬ, директор Архива президента РК

30 января исполнится 80 лет печально известному постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации", а также выходу 2 марта 1930 года в газете "Правда" статьи И. Сталина "Головокружение от успехов".

Политика террора в сельском хозяйстве, насильственная сплошная коллективизация, разорение крестьян привели к страшной трагедии ХХ века - голоду начала 30-х годов в Казахстане, как и в целом в СССР. По разным оценкам, в Казахстане в эти годы погибло от 1,7 млн до 2 млн человек.

В те годы в Казахстане жесткий административный стиль задавал секретарь Казкрайкома ВКП(б) Ф. И. Голощекин. Приведу лишь несколько примеров этого: Голощекин всякий раз поучал: "Надо уметь администрировать", говоря о хлебозаготовках: "Крайком предупреждает, что всякое ослабление или отклонение от твердого большевистского выполнения директив будет рассматриваться как правый уклон в руководстве", а посевную кампанию называл "последним боем". И наконец, подчеркивал: "Необходимо резко провести линию изоляции кулацкого и байского хозяйства при коллективизации и в конечном итоге уничтожить кулака как класс".

Именно при Голощекине до огромных размеров развилась "процентомания" под лозунгом "Победа любой ценой". Кто не рапортовал о досрочном выполнении взятых обязательств и нелепых планов, тот автоматически становился врагом народа со всеми вытекающими последствиями. Отсюда и цифры: если в 1928 году было коллективизировано 2 процента всех хозяйств, то к октябрю 1931 года - около 65. Нередко эта работа доходила до абсурда. На собраниях вопрос ставился не "кто хочет вступить в колхоз", а "кто против коллективизации".

Руководство районов шло на приписки и обман вышестоящих органов. Так, руководители Чиилинского района обратились в окружком с ходатайством считать их район "районом сплошной коллективизации", хотя к моменту подачи ходатайства район был коллективизирован только на 12 процентов.

В Кзыл-Ординском округе в одном из аулов под давлением уполномоченного Мурзагалиева колхоз был создан в течение двух часов и объявлен коллективизированным на 100 процентов. Всех, кто пытался сопротивляться, запугали лишением избирательных прав, конфискацией имущества и выселением.

В Актюбинском округе вновь созданный колхоз растянулся по территории до 150 верст и объединял 30 населенных пунктов и 1200 хозяйств.

В большинстве своем хлебозаготовки превратились в карательные экспедиции, не оставляя крестьянам, не говоря уже о кулаках, ни продовольствия, ни семян, ни одежды, ни скота и птицы.

В Убинском районе бедняка Чернова продержали трое суток под арестом, ночью оставляли на несколько часов в холодном коридоре, требуя сдать 20 пудов хлеба. Середняка Краснобаева продержали под арестом 10 суток, грозили убить. Маломощному середняку Сусоеву член комиссии по хлебозаготовкам кричал: "Замолчи, а не то сейчас всех вас, гадов, перестреляем, в порох превратим!"

Уполномоченные Чингирлауского района признались, что райком ВКП(б) дал установку: "действуйте, кто как сумеет, но хлеб найдите". Поэтому всех, у кого хлеба не находили, выводили раздетыми якобы на расстрел, а затем помещали в холодное помещение.

Издевательства над крестьянами были самыми разнообразными и чудовищными. Так, в Аккемирском районе Актюбинского округа уполномоченный предложил "устроить кулаку такой тарарам, чтобы все ходило в доме, а если будет кричать, то налить в глотку керосину и зажечь". Его наказ был выполнен. Создали бригаду с черным флагом и канистрой нефти, ходили по улице, заходили в дома кулаков, по пути двух бедняков смазали нефтью, забирали иконы и т.д.

Кстати, комиссия при Казкрайкоме ВКП(б) от 18 февраля 1930 года постановила: предложить окружкомам приступить к ликвидации кулака и бая как класса, закончив операцию по их ликвидации по первой категории (заключение в концлагеря) к 10 марта и по второй категории (выселение в отдаленные местности) - к 1 апреля, по третьей категории (высылка за пределы колхозов) - к началу сева.

К началу 1930 года было ликвидировано более 3 тысяч хозяйств, числящихся как "кулацко-байские", часть людей была расстреляна или помещена в концлагеря на сроки от 3 до 10 лет.

Все эти чрезвычайные меры привели к продовольственному кризису, который с каждым годом усугублялся. В течение первой пятилетки (1928-1932) удельный вес Казахстана в общесоюзном производстве товарного зерна уменьшился с 9 до 3 процентов, валовой сбор сократился в 1,5 раза, урожайность упала с 9,2 ц/га до 4,3. В отдельных районах Казахстана урожай 1931 года был настолько низок, что не оправдал семенных затрат. Катастрофа складывалась в животноводстве. Количество голов крупного рогатого скота в 1932 году, по сравнению с 1928 годом, сократилось в 7 раз, а овец - в 14 раз. К тому же 1928 и 1929 годы оказались неблагоприятными в климатическом отношении, что привело к гибели большинства посевов. Сотни тысяч людей вынуждены были откочевать за пределы республики в другие страны. Оставшихся ждали голод и лишения, и прежде всего бедноту.

Вот только некоторые выдержки из архивных документов - сообщений уполномоченных на местах. Политические ссыльные в Павлодарский округ В. Иогансен, О. Селихова, П. Семининин-Ткаченко и другие писали в Москву М. И. Калинину: "В течение полутора месяцев в Павлодар стекаются из районов голодные, опухшие и одетые в лохмотья люди. Город наводнен ими… Свалочные места усеяны голодными людьми, выбирающими и поедающими отбросы. Лечебные учреждения наводняются умирающими от голода… По городу ежедневно встречаются десятками покинутые, замерзшие, истощенные, опухшие от голода дети всех возрастов. Обычный ответ их: "Отец умер, мать умерла, дома нет, хлеба нет". Дуйсенбинов Нургали из аулсовета № 4 Максимо-Горьковского района пишет: "Все население, проживающее в Казахстане, умирает от голода, в некоторых местах (наблюдается) гибель народа целыми аулами, например, аулсоветы № 9, 10,11 Павлодарского и Иртышского районов".

В информации уполномоченных Даниловского, Шешкена, Сергеева от 5 мая 1930 года на имя секретаря Крайкома ВКП(б) Рошаля говорится: "Острота продзатруднений (в Семипалатинском, Павлодарском, Кустанайском, Петропавловском, Акмолинском и Уральском округах) характеризуется употреблением в пищу голодающими падали, отбросов, молотой кости и других суррогатов. В ряде мест колхозники выделяют людей для ловли сусликов с целью употребления последних в пищу… Особое внимание обращают на себя участившиеся за последнее время разгромы складов семфонда, только по Семипалатинскому округу их было 14, по Петропавловскому - 10 и т.д.".

Сталинское руководство и в его лице Казкрайком во главе с Голощекиным (возглавлял Казкрайком с 1925 по 1933 гг.) создало голод в Казахстане своей собственной политикой в области планирования обязательных госпоставок сельхозпродукции, нацеленной на изъятие у крестьян как можно большего количества зерна. Издержки планирования с лихвой компенсировались административно-репрессивным ресурсом сталинского режима, что привело к голоду, многочисленным жертвам и разрухе.

Кстати, в эти жернова репрессий со временем попал и сам Голощекин. 15 сентября 1939 года он был арестован как враг народа и расстрелян в конце октября 1941 года, в связи с чем решением бюро ЦК ВКП(б) Казахстана от 8 февраля 1941 года все колхозы, совхозы, МТС, населенные пункты, носящие его имя, были переименованы.

Все эти преступления против народа не должны быть забыты, они должны напоминать потомкам, что отказ от демократии и свобод, жесткий административный ресурс, мечты о "сильной руке" приведут любое общество в тупик.