Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.
Яндекс.Метрика
Подпишись на новости от tarikh.kz

Подписаться письмом

Начало Казахстан в XVIII веке

Казахстан в XVIII веке (продолжение1)

Казахстан в XVIII веке (продолжение2)

Казахстан в XVIII веке (продолжение3)

 

КАЗАХСКИЕ ОРДЫ И РОССИЯ

Когда хан и вельможи присягают и вступают в переговоры, то орды подвергаются через то покровительству и зависимости, но не государственным законам России, и не платят на ряду с прямыми подданными податей. Орды сии так, как некоторые кавказские, обязаны быть приятелями - приятелям, а врагами - врагам Российской державы, подданным Российским, в торгах и в обхождении не только изъявлять всякое благоприятство, но так же их защищать, подавать помощь, оказывать всякую справедливость и удовлетворение и вообще поступать с ними, как со подданными одного и того же правления. Напротив того, орды получают защиту противу своих угнетателей, в торгах и обхождении те же выгоды, владеют спокойно своими землями и остаются при всех своих устроениях законах, вере, обращении со своими соседями, не платят никакого подушного окладу, не получают никаких до устроения их касающихся повелений и вообще ни в чем не ограничиваются. В залог исполнения своих обязательств дают они по нескольку их своих князьков или знатных людей аманатов, которые в Оренбурге получают с российской стороны соответствующее условию жалованье. В условии сем выговорили они каждому аманату в день только по 15, а каждому их прислужнику по 5 копеек; чем и содержат они себя изрядно, потому что едят почти одну только баранину, которая присылается им из орды. Когда хан приезжает в Оренбург (чего, однако ж он без дозволения губернаторского делать не должен), то ему, как правительственному лицу, оказывается честь пушечною пальбою, преклонением знамен, музыкою, почетною стражею и пр. Большая половина, их вельмож получает от правительства ежегодно подарки, которые нарочито походят на жалованье, и состоят в деньгах, материях, муке, крупе и прочем. Хан сам получает ежегодно по 600 рублей наличными деньгами, и до 20 верблюжьих вьюков со съестными припасами, некоторые вельможи - до 300 руб., а самые простые старшины - по 20 рублей. Ежели хану надобно о каком ни есть деле снестись с губернатором, то посылает одного или несколько старшин с полномочием, которые обо всем доносят словесно. Всяк из таковых посланников получает, какое бы впрочем дело ни было, алое платье в подарок. Губернатор посылает к ней хану по делам же приказных служителей, которые так же получают иногда дары, состоящие всегда в лошадях, но несравненно ценою низшие. Обе орды для поощрения к торговле уволены от платежа пошлин, и при том больные их, буде пожелают, снабдеваются даром от Оренбургских врачей лекарствами; но они весьма редко пользуются сим, на человеколюбии основанным, учреждением. Не взирая на все договоры, клятвы, заложников и оказываемые изобильно милости, следует сей суровой и необузданный народ при всяком случае склонности своей к хищению, коей может только полагать некоторые пределы противупоставляемая сила, а в некоторых случаях так же внушения и соучаствования их больше доброжелательных вельмож и торговые выгоды, к собственной их прибыли склонящиеся. Граница, которою служит отчасти знатная река Урал, повсюду ограждена рядом или линиею крепостей и окопов. За великие нарушения договоров орды наказываются; но они при всем том похищают иногда из российского владения людей и скот и разграбляют часто в степях своих идущие в Россию бухарские или иные какие караваны. Все, что впредь сказано будет мною о киргизцах, относится, поелику Россия не имеет с Большою ордою ни союза, ни торгового обращения, наипаче к Средней и Малой орде.
(Георги, 122-123).
1739, 20 октября.
Киргизской орды Джаныбек батырь с 2700 человек напал на калмыков, а затем и на яицких казаков, бывших на сенокосе, причем взял в плен несколько человек. Поэтому предписано иметь крепкую предосторожность против повторения набегов.
(К. 8)
1747, 21 июля.
Секретный указ Правительствующего сената, за № 164, о непродаже киргизам огнестрельного оружия.
Постановлено: объявить секретно под жестоким штрафом всем торговцам, чтобы они отнюдь не продавали киргизам всякого оружия, пороху, кремней и свинцу даже в поделках.
Потребовано заключение Неплюева о том, не следует ли запретить продавать киргизам медь и железо.
{К. 20).
1747, 31 декабря.
Оренбургский губернатор, выведенный из терпения постоянными набегами киргизов, представлял о необходимости, в случае новых поползновений, вырубить яицкими казаками один или два киргизских улуса "до самого младенца" и тем их в страх привести, и хотя в таком случае правого с виноватым разобрать невозможно, но иных средств освободиться от их "беспокойств"- нет.
Представление это хотя и принято Коллегиею "в paссуждение", но за посылкою к киргизам бригадира Тевкелева, поручено Неплюеву иметь с ним и с яицким войсковым атаманом совет и постановить, чтобы в случае какой явной "продерзости" киргизов, не "мешать" всех их, а только некоторых на страх другим, калмыками или башкирцами смирить, а хану и старшинамилоъявить, что это сделано без ведома русской власти в отмщение за набеги, делаемые киргизами на калмыков и башкирцев которые в свою защиту имеют "натуральное" право отомстить.
(К. 21).
1749, 2 ноября.
По просьбе Нурали-хана определен к нему для письменных дел бывший при отце его хане Абулхаире из ясачных татар Алмухамет Нурмухаметов, который вскоре же выдал Оренбургскому губернатору Неплюеву копию с переписки хана Нурали с зюнгорским владельцем. За эту услугу, признанную Коллегиею немаловажною, выдано Нурмухаметову в награду сукно и 15 руб. и велено ежегодно выдавать секретно от других по 15 руб.
(К. 28).
1764, 9 февраля.
Указ Коллегии иностранных дел за № 130.
Султан Средней орды Аблай ходатайствовал о дозволении ему с подведомственными киргизами и скотом перейти на внутреннюю сторону линии, ввиду того, что в степи травы выгорели, о присылке ему 10 человек хлебопашцев русских для показания и обучения киргиз земледелию и рыбной ловле и о постройке для Аблая и старшины Кулсары батыря "хором" при р. Колчанбае.
Коллегия предписала объявить киргизам, чтобы они на перепущение за линию не надеялись, потому что внутри российских границ кочевья быть не может, и что если они когда впредь к переходу за линию усиливаться станут, то придется употреблять против них силу.
Десять человек русских с земледельческими орудиями и с сетями для рыбной ловли разрешено послать к султану Аблаю со взятием с него в аманаты 10 киргизов и с
объявлением, что и эти киргизы будут обучены хлебопашеству и отпущены с выданными из казны инструментами. Постройка "хором", к чему еще в 1761 г. старался склонить киргизов генерал Вейсмарн, разрешена и велено склонить к тому же доброжелательного к России Солтанамет султана.
(К. 103).
1768, 17 января.
Высочайший указ за № 80.
Хотя и желательно, чтобы назначение ханов производилось без выборов, по высочайшему соизволению, во избежание того, чтобы не усилить и не привести к большему своевольству легкомысленный и многолюдный киргизский народ и чтобы не поставить ханов в зависимость от народа, но правительство не могло знать, кто именно из султанов наиболее соответствовал ханскому званию. Было известно только, что все они вообще высокомерны, корыстолюбивы и постольку в народе сильны, поскольку с прочими злодействовать соглашаются.
Из уважения к отцу хана Нурали, хану Абулхаиру, как инициатору принятия киргизами русского подданства, народ предоставил ханское достоинство в Меньшей орде потомкам Абулхаира, но не старшему в роде, а достойнейшему, почему ханское звание должно принадлежать яе только сыновьям Нурали хана, но и другим из рода Абулхаира, кто окажется достойным. В виду сего поручено послать в орду нарочного способного человека для разведывания о том, кто из султанов самый достойный для утверждения, когда понадобится, в ханском звании.
(К. 114).
1771, 17 июня.
Указ коллегии иностранных дел за № 90.
Во избежание обид и грабежей со стороны киргизов, пограничным жителям оставлено в силе прежнее распоряжение о запрещении киргизам переходить на внутреннюю сторону линий и предоставлено делать исключение только в крайних случаях таким, которые сохраняют доброжелательство к России и которых, следовательно, окажется немного.
1776, 4 августа.
Указ Коллегии иностранных дел.
Пребывавший в Петербурге Римско-императорский полномочный министр князь Лобковиц заявил, что францисканского ордена патер Иоган Дедукл Чисек, родом из Вольтау в Богемии, находившийся для духовных треб в католических колониях при Саратове, был захвачен киргизами, года два тому назад, вместе с другими колонистами, в Тонкотировской колонии и ныне находится в плену у киргизов, о чем показывали видевшие патера, освободившиеся из плена колонисты.
Коллегия предписала разведать о местонахождении патера и при...
(К. 124-5).
1779, 4 октября.
Высочайший указ Оренбургскому губернатору.
Все старания призвать хана Аблая в Петропавловскую крепость для принятия присяги на верность службы и для вручения ему высочайшей грамоты и других знаков ханского звания оказались тщетными: он уклонился от поездки под разными пустыми предлогами, а с посланными к нему офицером и переводчиком обходился очень грубо к допустил их к себе только один раз.
По разведкам оказалось, что Аблай оставался приверженным Китаю, имел в орде и лично у себя в плену много русских людей, которых по требованиям не выдавал и дозволял грабить русских и азиатских купцов. Уклонявшись от принятия присяги, Аблай пожелал сохранить за собою свободу действий, чтобы делать русским всякие "пакости".
Вследствие этого предписано не выдавать Аблаю грамоту и другие знаки на ханское достоинство, а чтобы этот "варвар" сильнее почувствовал негодование, вызванное его поступками, велено прекратить выдачу ему жалованья, которое он до сих пор получал по 300 р. в год. Кроме того, чтобы умалить значение Аблая в орде, предложено постараться поставить ему "соперника", поддерживаемого со стороны правительства удобными по состоянию киргиз пособиями.
До тех пор, пока дела в Средней орде будут находиться в таком положении, рекомендовано запретить русским ездить в орду во избежание опасности от сей "дичи", а по границам везде иметь крепкую предосторожность от воровских покушений киргиз, с которыми в таких случаях управляться достаточным отпором погонею и барантою.
(К. 129-30).
1747, 10 апреля.
Секретный указ Коллегии иностранных дел за № 220 по поводу киргизских набегов и грабежей.
...Но никакой пользы интересам государства от киргиз-кайсацкого подданства не было и неизвестно, есть ли польза от торговли с ними русскому купечеству. Ввиду сего, затребовано мнение - не полезнее ли будет для наших интересов предоставить на волю калмыкам, яицким казакам, башкирам, мещерякам и другим в стороне Сибирской губернии иноверцам и русским, расправляться самим с киргизами, чтобы таким образом отогнать их от российских границ вдаль без употребления регулярных войск.
(К. 20).
1755, 25 августа.
Именной высочайший указ, о назначении хану Нурали жалованья от казны.
Согласно всеподданнейшего прошения киргиз-кайсацкого хана Нурали и по представлению Оренбурского губернатора Неплюева назначено этому хану, начиная с 1755 г. жалованье по 600 руб. в год, из них 400 руб. решено выдавать явно, а 200 руб. тайно от других, ввиду того, что хан, по обычаю, должен делиться жалованьем со старшинами и потому если бы все знали, что выдается 600 руб., то ему пришлось бы разделить всю эту сумму и себе ничего не оставалось бы. О назначении жалованья в сумме 400 руб. послана грамота к Нурали, а о прибавке 200 руб.- письмо от канцлера, врученное хану секретно.
В указе заключаются соображения о том, что хотя с киргизов податей и не взимается, но от учрежденного с ними торга такая получается в казну прибыль, что не только весь штат управления и все тамошнее (Оренбургское) строение городское, каменное и прочее, получившее "великую славу" во всей Азии, содержится, но и на другие расходы остаются и употребляются суммы из тех доходов.
(К. 44).
… В рассуждении киргиз-кайсаков надлежит знать и сие, что они не только никаких податей в казну не платят, но и пошлин с торгу их в Оренбурге и в Троицкой крепости, где чрез все лето бывает такая ж ярмарка, как и в Оренбурге, ничего от них не берется; а берется оная пошлина за них с русских купцов, которые товары из их рук покупают, да и ханы их с народа никогда ничего себе требовать не могут; но еще сами лучших из них людей ласкают и дарят, чтобы они и народ почитали их и слушали...
В заключение сего пункта не за излишнее признается и сие сообщить, ежели б кто спросил: какая от подданства сего народа Российской империи польза есть? Ибо они, как выше означено, ясаку и никаких податей не платят, да и служеб не служат. Тому можно припомнить, какие великие вредности бывали от сего народа до вступления оного в подданство, а именно: каждый почти год набегая они многочисленно, не только в Башкирии, но и в русских жительствах Казанской и Сибирской губернии, причиняли великие разорения, и многое число людей в плен уваживали, а особливо в стороне Сибирской губернии крайние к ним жительства такими своими нападениями от времени до времени на несколько сот верст опустошили, как то по делам в обоих оных, да и в Оренбургской губернии, значится. Сие же со вступления их в подданство не только пресеклось, но и бывших у них в плену российских подданных, как то: русских, калмык, башкирцев и других, разными образами, с 1742 года по 3 число июля 1754, высвобождено тысяча сто восемьдесять два человека. Да разных наций у сих же бывших в плену вышло двести двенадцать, из которых шестьдесят восемь человек восприняли святое крещение, да и всегда оные выходят, и киргизцы, по учиненному о том с ними условию, никакой претензии об них уже не чинят, а требуют тех токмо, кто из неподданных народов выбежав, святого крещения восприять не желают, которые им по силе указа из Государственной коллегии иностранных дел, от 16 марта 1752 года, и отдаются обратно, со всем тем, что при них ни сыщется, не упоминая той еще пользы, которая чрез них же от азиатской коммерции происходит и впредь со умножением может происходить, ежели поступки командиров к благосостоянию и к дальнейшему распространению оного надлежащими учреждениями и распорядками всегда и предусмотрительно будут споспешествовать.
(Рычков, Оренб. Топогр., 111-113).

БОРЬБА КАЗАКОВ С ДЖУНГАРАМИ
И КАЛМЫКАМИ

...Между тем по той причине, что шах персидский [Надир-1736-1747] в провинциях великой Татарии, яко то в Бухаре, в Хиве и в других тамошних местах немалые завоевания учинил, со стороны оренбургской комиссии всякие осторожности были учреждены дабы от персиян какого не было наглого и нечаянного нападения, ибо Хива, где сам помянутый шах с войском своим действительно был, не весьма в дальнем расстоянии. И по присланному тогда из бывшего кабинета указу ко упреждению его шаховых намерений всякую острожность иметь и город Оренбург в совершенное оборонительне состояние привести было велено. Тогда ж и киргиз-кайсацкие орды немалое затруднение причинили, ибо... бывший в Башкирии возмутитель Карасакал, ушед в киргиз-кайсаки, назвался, что он бывшего зюнгорского владельца Кенташи - сын, а нынешнего Галдан-Чирина брат, и ходил с некоторыми своими единомышленниками под зюнгорское владение. И причиня им некоторые пакости, оных калмык так раззорил, что помянутый им владелец Галдан-Чирин отправил на них войска своего 20 тысяч и при них несколько пушек. Которые до Яика реки гнали их, киргиз-кайсак, раззоряя так, что принуждены были разоряться от них до самого Оренбурга [Орска], который оное калмыцкое войско усмотря и по высылке уже из крепости от коменданта нарочных людей со объявлением что они, калмыки, соседственной дружбе противно чинят, нападая на подданных российских киргиз-кайсак, возвратились, но уже многие раззорение причинив, а особливо улусы Абулмамета и Аблая салтанов вконец раззорили и бесчисленное множество скота побрали, также и людей побили не мало [1741]. По которому их отступлению, командующий тем калмыцким войском владелец прислал в Оренбург знатных зайсангов объявить, какие их причины к нападению на киргиз-кайсак подвинули, а именно, что во время бывшей у них с китайцами войны киргиз-кайсаки воровством и нападениями своими покою им не давали, да и ныне тож чинить отважились. А что они российские подданные, того их владелец не ведал. Против чего объявлено было, каким образом киргиз-кайсацкие орды в подданство российское пришли, с представлением, чтоб зюнгорский владелец впредь о их противностях в оренбургскую комиссию писал,
почему всякая справедливость может быть чинена; а сам бы он с ними не управлялся, и через то б соседственной дружбы не нарушал.
(Рычков, Ист. Оренб., 56-57).
1740, 25 января.
Вследствие нападения зюнгаров в числе 15 000 человек на киргиз Средней орды, владения Увак-Гирея, Абулмамета и Барака султанов кочевавших по Иртышу и Ишиму рекам, означенные киргизы откочевали к Яику [р. Урал], побросав свой скот и "тягости" и зимою намерены итти на калмыков и башкир. Предписано не допускать ни до малейшего раззорения киргизами верноподданных ее величества.
(К. 8).
Августа 24 числа [1742] хан с детьми и при них Джанбек батырь и зюнгорские посланцы приезжали к тайному советнику [Неплюеву] для конференции. По входе всех их в ставку, тайный советник, имев с ними несколько партикулярных разговоров, зюнгорских посланцев оставил в той ставке со
штаб-офицерами, а хана, Ерали салтана и Джанбек батыря вызвал в заднюю свою ставку, и с ними начал разговор о приезде помянутых к нему посланцев, и о их комиссии, как она с честью его хана и с благополучием всего киргиз-кайсацкого народа не сходна. Хан тайного советника весьма за сие благодарил, объявляя, что их нарочно для того и привез, чтоб при свидании с ним, тайным советником, оные дела окончить. Против того тайный советник хана обнадежил, что он к пресечению всех зюнгорского владельца производимых к ним затейных претензий всякое старание приложить не оставит; и ежели нужда востребует, то может он и к зюнгорскому владельцу с приличным ответом от себя нарочного отправить, и чтоб оный владелец киргиз-кайсацкий народ ничем не утеснял, наисильнейшим способом представлять. На сие хан доносил, что у него и у всего его народа на единого бога и на е. и. в. высокосклонные милости надежда, и притом уверил о всегдашней своей верности, которую он завсегда с детьми и с народом продолжать не оставит. После того хану, салтану и Джанбек батырю учинены были обыкновенные подарки, кои они с великим благодарением приняли, и высочайшую е. и. в. милость прославляли. Потом тайный советник, оставя с ними штаб-офицеров, сам вышел для разговору с зюнгорскими посланцами, и как спрашиваны они, для чего и с какою комиссиею отправлены они от владетеля своего Галдан-Чирина, то первый посланец Кашка ответствовал, что когда у них происходила долговременная и немалая с китайцами война, тогда киргиз-кайсаки, вбегая в их зюнгорские границы, причинили многие раззорения; по замирению же их с китайцами помянутый их владелец, получа случай, отправил войска своего для отмщения тем кайсакам в трех партиях по десяти, итого тридцать тысяч, из которых де войска одна партия зашед от Ташкента гналась за киргиз-кайсаками до самой реки Ори, и по таковом де войске аки бы киргиз-кайсаки к их зюнгорскому владельцу приказывали от себя такие слова: "У пребывающих в войне всегда кости обнажаются, а у живущих в миру и покое седые волосы вырастают", и просили, чтоб с ними помириться, и взять бы от них аманатов подобно тому, как зюнгорский владелец и от Большой киргиз-кайсацкой орды аманатов содержит, которая де орда в подданстве у них состоит, и за сим де они от владетеля своего присланы.
На те посланцовы слова тайный советник отвечал, что Абул-хаир-хан со всею Меньшею киргиз-кайсацкою ордою обретается в подданстве у е. и. в., и тому уже двенадцать лет, как в том присягою утвердился, и ныне при их посланцах е. и. в. с народом своим присягал же; равномерно и Абулмамет Средней орды хан со всеми своими старшинами и народом в подданстве у е. и. в-ва находится, и тако сами они совсем не в состоянии, чтобы без воли е. и. в. с зюнгорским владельцем в какие либо договоры вступить, а еще менее аманатов дать. Что же касается до прекращения происходивших между зюнгорцами и киргиз-кайсаками ссор, то о добром примирении их почтится он, тайный советник, свое старание приложить, и в том киргиз-кайсацкий народ утверждать будет, дабы они в зюнгорское владение никаких впадений не чинили, о чем он и зюнгорскому владельцу через нарочно посланного от себя письменно представит.
На то зюнгорский посланец сказал, что они посредством его, господина тайного советника, весьма довольны; токмо киргиз-кайсацкий народ непостоянный, и на обнадеживаниях их утвердиться весьма невозможно; они де подобны шелудивому волку, который бегая по степи ищет таких мест, где огни раскладываны, чтоб шелуди свои очесать; тако де и те киргизцы на обе стороны, то есть: России и зюнгорскому владельцу льстят, а в самом деле ничего от них кроме воровства ожидать не должно. А хотя оные посланцы многие отговорки приносили, что им со ответом от него тайного советника возвратиться нужды нет, ибо от владельца своего не к нему, тайному советнику, отправлены, но к Абулхаир хану; однако наконец чиненными им в наисильнейших терминах представлениями, причем и хан с его старшинами был, к тому были приведены, что склонились, дабы ехать им возвратно в отечество свое со ответом ко владельцу их от помянутого тайного советника, и в ту посылку командирован был майор Миллер, яко в киргизских ордах бывалой...
Сего ж лета [1745 г.] в сентябре месяце партия волжских калмыков, переплывши реку Яик, воровски угнали от киргиз-кайсаков с тысячу лошадей, на которых воров командированная за ними яицких казаков партия, напав, имела с ними сражение, при котором из тех воров побито десять человек, да два человека пойманы, а из угнанных лошадей отбили девятьсот одиннадцать (в том числе, яицких казачьих сто семьдесят лошадей), из коих угнанные от киргизцев все отданы были киргизцам обратно. А понеже от имевшихся у киргизских и у калмыцких владельцев чрез своих людей взаимных пересылок и переписок разные вредности чинились, того ради по сношению с астраханским губернатором определено отныне такую между ими бесполезную, но еще и вредную коммуникацию вовсе пресечь, что и самым делом наблюдать начато...
Сегож лета [1749 г.] от зюнгорцев к Нурали-хану присланы были посланцы, коими тамошний владелец требовал от хана сестру его, дочь Абулхаир-ханову, в жену, кою еще Абулхаир-хан отдать ему обещал, и чтоб вместе зюнгорцев, которые находились в полону у киргизцев, отдавали ему киргизцы торгаутских, то есть волжских калмык. И хотя сие хан скрывал, но при отпуске его и с султаном в орду посланный с ним капитан Андрей Яковлев оттуда рапортовал, что хан прибыв в орду, делал по отце, своем по их обыкновению поминки, при чем у него было немалое собрание народа, и с бывшими тут старшинами усоветовали они: 1) чтоб в безопасноси быть от зюнгорского владельца, для того б сестру его ханскую, дочь Абул-хаир-ханову, рожденную от калмычки, отдать оному владельцу в жены; 2) собравшись бы им иттить к Туркестану для отмщения Барак салтану за убийство Абулхаир-хана; 3) собрание российских пленных на том совете отложили они до тех пор, пока из походу возвратятся; 4) хан в том собрании пожалованный ему на ханство патент всему народу объявил и читал. К тайному же советнику [Неплюеву] писал он, хан, якобы зюнгорские посланцы с тем токмо присланы к нему чтоб обоим народам, то есть зюнгорцам и киргизцам, иметь между собою дружелюбие и мир, в разсуждении ж обещанного отцом его и им собрания и отдачи пленных, напоминал он о баранте, объявляя, якоб без того он киргизцев к отдаче их принудить не может; но в самом деле видимо было, что он баранты наипаче для того требовал, дабы над народом усиливаться, а особливо старался он с братьями своими, чтоб Средней орды владельцев всех из той орды выгнать, а вместо их по улусам распределить бы своих братьев.
(Рынков, Ист. Оренб., 63-64, 81, 90).
Хан этой [Средней] орды Аблай воспользовался некогда мятежом Дауаджи и совершил несколько раз опустошительные набеги в Джунгарию. Подавив упомянутый мятеж, император Тянь-Лун во втором месяце двадцатого года своего царствования [март 1754 г.] отправил посольство к Аблаю, чтобы передать последнему свои повеления.
Шун-То-На и Танг-Ионг-А, офицеры императорской гвардии, отправленные в качестве послов, получили от Аблая следующий ответ:
"Узнав в свое время о короновании китайского императора, я не мог тогда же послать дань повелителю Китая по той причине, что я находился в местах, отдаленных от его столицы многочисленными горными хребтами и реками. В данное время силами могущественного повелителя, распространяющего свою власть до отдаленнейших пределов, Или очищено от мятежников... отныне, таким образом, все могут жить в добром согласии с джунгарами. Достигнуто поистине беспредельное благоденствие. Я искренне подчиняюсь всем приказаниям императора".
Шун-То-На и его товарищ возвратились в Или, сопровождаемые Борбубаем, послом Аблая. В это время Амурсана поднял знамя восстания в Или, но, потерпев поражение, вынужден был искать в следующем году убежища у казаков. Аблай принял его к себе. Тогда император приказал маршалам Тартанга и Катака пройти со своими войсками на территорию Аблая: первому - по дороге с запада, а второму - с севера. В то время, как Амурсана направлялся к казакам один найман-оток [глава поколения найман] по имени Налабат, хотел было помешать мятежнику проехать и захватить последнего, но это ему не удалось; но все же Налабат расположил свое войско таким образом, что Амурсана мог бежать в сопровождении только трех всадников. Итак, мятежник укрылся у Аблая. Военачальники последнего, выражали желание, чтобы Амурсана был схвачен и выдан китайскому правительству; однако Аблай не только этому воспротивился, но даже послал Кодзи Боркена с войсками сопровождать Амурсану, направившегося к Нуле; сам же во главе тысячи всадников выступил на запад и соединился со своим помощником у подножия Каоказалакских гор, где и расположился, поджидая нашу [китайскую] армию.
В седьмом месяце [в августе] войска маршала Тартанга подошли к Ярле, где они встретились с передовым отрядом Кодзи Боркена, силою примерно, в две тысячи человек. Казаки устроили засаду за одним холмом и симулировали бегство, рассчитывая заманить китайские войска, которые начнут преследовать бегущих; но наши воины взобрались на холм и засада была открыта. Потом они сомкнули ряды и приготовились стрелять залпами; затем окопавшись, они устроили укрепленный лагерь, к которому неприятели не осмеливались приблизиться. По прошествии ночи Уртенг был выслан вперед с легкой кавалерией, чтобы воодушевить войска; Алихун, Оше, Канинго и Минг-Жуй командовал фланговыми войсками; маршал Тартанга и
вице-маршал Чалафсунга, державший знамя главнокомандующего, находились в центре. Вся армия разом пришла в движение. Жинухун, Мачанг, Тотонго, Ортенга, каждый во главе своего племени, следовали за ней. Враги не устояли при первом же столкновени и бросились бежать по всем направлениям в полнейшем беспорядке; изрублено их было до пятисот семидесят человек; остальные еле смогли спастись бегством. Наши войска воспользовались победой для занятия Нулы, где они взяли в плен Чулука.
Кодзи Боркен и Амурсана направились к западу с войском, состоявшим из двух тысяч всадников. Преследуемые по пятам нашими войсками они не могли уклониться от сражения, которое было длительно и кровопролитно; наши враги потеряли в битве знамя, пушки и триста сорок человек убитыми. Амурсана спасся только благодаря переодеванию. Шун-То-На по возвращении своем из посольства к Аблаю, представляя императору отчет об исполнении возложенного на него поручения, одновременно сообщил и о последних событиях. Император повелел тогда своему послу снова отправиться к Аблаю для передачи последнему высочайших приказаний.
В седьмом месяце [в августе] Шун-То-На прибыл в Боркарджун, но остановленный по дороге казаками, не смог дальше проехать; тогда он направился в лагерь маршала Катака. Последний отправил джанака [начальника] Сондубу с войсками против казакских отрядов. Сондубу разбил войска Аблая у подножия Каоказалакских гор, где расположились казаки, и отрубил головы у сотни врагов.
В руки Сондубу попало много лошадей и большое количество припасов. Аблай бежал, преследуемый по пятам нашими войсками, которые умертвили еще сотню неприятелей, захватили двести лошадей, сто ружей и взяли в плен Джаохаша. Итак, в трех сражениях мы трижды оказались победителями.
Войска прибыли затем в Ишиль и, таким образом, армии Тартанга и Катака соединились. Два казака, Лучук и Джаохаш, захваченные в плен, имели встречу с маршалами и вручили им письмо Аблая, в котором тот изъявлял желание покориться. Маршалы приказали освободить пленников и поручили им доставить Аблаю письмо следующего содержания: "император повелел нам уничтожить мятежников, а так как вы поддерживали их, то, следовательно, и вас надо было бы умертвить; однако же, если вам удастся захватить Амурсану и выдать его нам, вы можете рассчитывать стать подданным нашего повелителя".
Аблай, зная, что он обманут Амурсаной, хотел поймать мятежника для выдачи его нам и затем полностью покориться императору; однако планы Аблая преждевременно получили огласку; Амурсана похитил десяток казакских лошадей и снова убежал в Джунгарию.
В двадцать втором году [1757 г.], когда маршал Чао-Гуей и дзан-дзан Фу-То вели войну на западе, Амурсана опять бежал к казакам.
В шестом месяце [июль] того же года Аблай выступил тридцатитысячным войском с целью помочь нам захватить Амурсана; во главе передового отряда он отправил своего младшего брата Абулбиса. При встрече с нашими войсками Аблай подарил маршалу, а также дзан-дзану, каждому из них, по одному коню; в то же время он передал маршалу письмо, в котором, признавая свои вины, выражал готовность жить отныне под властью Китая. Чао-Гуей командировал к нему одного из своих офицеров с ответом. Аблай прислал казакского вождя Кендзикора, приведшего в подарок четырех прекрасных коней, с просьбой к маршалу благосклонно принять изъявление его покорности. Аблай писал: "Со времен моих предков Ошена и Янгыра и до настоящего времени наша страна не имела возможности познать китайскую цивилизацию. Лишь теперь мы начали получать повеления императора, удостоившего изливать свои благодеяния на наши орды, обитающие на крайних рубежах его империи, я и мои подданные не находят слов для выражения своей радости и ликования. Мы ничему так не удивляемся, как могуществу императора. Я, Аблай, и все казаки, составляющие мою орду, горячо желаем воспринять китайскую цивилизацию и стать навеки подданными Срединной империи".
Император, которому было послано обстоятельное донесение обо всем происходившем, предписал принять подданство Аблая и его орду. Осенью Аблай отправил посла, чтобы засвидетельствовать свое верноподданство императору, находившемуся в то время в летнем дворце Пи-Шу-Шан. Этот посол удостоился приглашения на пир в саду Уан-Шу, где он увидал фейерверки, и всякого рода иллюминации.
Покорившись, Аблай захотел помочь нам в поимке Амурсаны; он сказал
Шун-То-На, встреченному им по дороге: "Я и казаки провинились перед императором, поддерживая Амурсану; но мы почтительно полагаемся на его бесконечную доброту и надеемся, что он не отвергнет нас; мы будем его вернейшими подданными. Мы желаем поймать Амурсану для выдачи его вам. Быть может, таким путем мы искупим нашу вину? Мы теперь знаем, что Амурсана, намеревающийся искать помощи у чужестранцев - негодяй. Может ли он еще дольше жить, если действительно существует провидение?" Затем Аблай дал Шун-То-На написанное шрифтом тутучук [арабским?] письмо [пропускное свидетельство] для того, чтобы наша армия могла беспрепятственно пройти по территории казакских орд.
В том же месяце Аблай хотел захватить Амурсану в Арчаду, но безуспешно: мятежник бежал в Россию. Однакож Аблаю удалось взять в плен двух казанских вождей, сопровождавших мятежника - Обудзи и Дзибахана, выданных им нашим войскам. Кодзи Боркен, разбитый в сражении при Нуле нашими войсками в двадцать первом году [1756 г.] и вынужденный вследствие этого бежать, узнав о подчинении Аблая, сообща с другим вождем орды, Карабаратом, во главе тридцати тысяч семейств, подданных их обоих, подошел к нашей армии. "Мы не умеем ни писать, ни читать - сказал он - и поэтому решили явиться лично для изъявления покорности". Маршал Чао-Гуей велел открыть свой шатер и приказал Кодзи Боркену сесть, повернувшись лицом на восток; сам же сел, повернувшись лицом к западу. Затем он приказал накрыть столы, на которые поставили блюда с разными животными, приготовленными в целом виде для еды. Кодзи Боркен, следуя обычаю своих соотечественников, приступил к обеду только после того, как помолился своим идолам [божкам]. Он сказал: "раз я теперь подданный императора, разве я мог бы отказываться от угощения?"
По окончании обеда казакскому вождю показали упражнения солдат в стрельбе из лука; он был весьма устрашен, увидя, какое количество стрел выпускалось и достигало цели. Уезжая, он дал обещание помочь нам в поимке Амурсаны и девять раз простерся ниц. Итак, вся орда на западе был покорена нашим оружием.
В пятом месяце двадцать третьего года [июнь 1758 г.] вождь байдзикотской казакской орды Байбурак, прозванный храбрым, взял в плен мятежника Букджахана; в шестом месяце [июль] казак Кордзин захватил Кошдзи. Оба эти мятежника были выданы китайской армии, закованы в кандалы и отправлены в столицу [Пекин]. В двадцать четвертом году [1759 г.] Аблай послал ко двору сына своего старшего брата, и вождя Бокена. Император пригласил их обоих на пир и разрешил присутствовать на испытании лучников, производившемся в саду, где обычно происходили упражнения в стрельбе.
В двадцать пятом году [1760 г.] Аблай снова отправил посла ко двору; тот был приглашен на императорский обед и получил разрешение осмотреть дворцовые сады.
Императорский указ, изданный в связи с приездом посла, предписывал Аблаю более строго управлять своей ордой и не допускать казаков к переходу через границу в
поисках пастбищ.
Декретом опубликованным в первом месяце двадцать шестого года [февраль 1761 г.] император даровал прощения казакским вождям Батуку и Батуру, раззорившим набегами Ву-Леанг-Хай. Эти вожди сопровождали аблаевского посла, приезжавшего ко двору в шестом месяце [июль]. Офицеры императорской гвардии были посланы в Улиясутай, чтобы запретить казакам торговать там. Во втором месяце двадцать седьмого года [март 1762 г.] вождь казаков Абулмамбит отправил посольство к императору. Последний, совершал в это время путешествие на юге, а потому казакские послы были приняты во временном дворце в Янь-Чау. Император подарил им шляпы и одежды.
Дзан-дзан Акуей задержал казаков, перешедших границу в поисках пастбищ; он получил приказ простить их и отпустить на свободу. В пятом месяце [июнь] было отменено постановление, запрещавшее казакам торговать в Улиясутае, но контрабанда оставалась под запретом. В седьмом месяце [август] император, будучи на охоте в Мулане, принял аблаевского посла, прибывшего засвидетельствовать верноподданничество Аблая, и вознаградил его шляпой и одеждами. Военачальник
У-Мор, сопровождавший посла, получил звание офицера императорской гвардии
Тянь-Цзинской Порты; ему было приказано пока поселиться со своей семьей в Или.
В третьем месяце двадцать девятого года [апрель 1764 г.] от Абулмамбита ко двору приехал посол. Император подарил ему шляпу и одежды. В тридцать четвертом году, в январе месяце [февраль 1769 г.] Абулбис послал ко двору своего сына Джордзи. В третьем месяце Аблай отправил своего сына Уали Суртонга.
В январе месяце тридцать восьмого года [февраль 1773 г.] казак Борот наследовал после своего отца Абулмамбита посольство. Одновременно ко двору прибыл и Джордзи, сын Абл

Опубликовать в социальных сетях