Начало Казахстан в XVIII веке (продолжение1)
КЛАССЫ, ГОСУДАРСТВО И СОСЛОВИЯ
Среди всех видов скота коней киргиз ставит выше. Лошадь киргизу, как и башкиру, дает почти все, что ему нужно. Киргизское семейство может прекрасно существовать, если у него есть полсотни коней и прочего скота в соответствующей тому пропорции. Такой полсотни не насчитывает у себя только ничтожное меньшинство; обыкновенно у киргиза лошадей гораздо больше; даже у рядового киргиза "черной кости" свободно может оказаться во владении и тысяча и даже две тысячи голов коней. Я уже упомянул, что у богатых киргизов считают во владении по 5 и даже 10 тысяч голов коней. Такие богачи не могут даже знать с точностью численность своих стад,
(Фальк, III, 543).
Табуны их состоят из лошадей, верблюдов, рогатого скота, овец и коз. От них они заимствуют свое пропитание и одеяние, так же как и самое благосостояние, и сия их слава купно с соучаствованием в советах доставляет им преимущественные места и пр. У самого простого, но доброго скотовода, редко бывает меньше 50 или 30 лошадей, в половину против того рогатого скота, 100 овец, нескольких верблюдов и от 20 до 50 коз. В Средней же, особливо, орде есть, как слышно и такие люди, у которых табуны содержат в себе до 10000 лошадей, до 300 верблюдов, от трех до четырех тысяч рогатого скота, около 20 000 овец, и больше 1000 коз. Имеющие тысяч по пяти лошадей и по соответствующему числу рогатого скота люди есть и в Малой орде.
(Георги, II, 126).
В сравнении с другими кочевыми народами наших стран живут киргизы очень хорошо. При необузданной своей вольности, и видя совершенную удобность нажить себе нужное для достаточного пропитания множество скота, не хочет никто из них быть у другого рабом или слугою, но желает, чтобы всяк поступал с ним так, как с своим братом, почему богатые люди никак не могут обойтись без невольников (язюрен), и чем больше у кого рабов, тем больше придают они великолепия, и тем лучше для его табунов. Знатным служат одни только невольники, да и у самого хана есть оных больше пятидесяти. Для людей препровождавших и прежде жизнь свою по примеру киргизцев невольничество ни мало не тягостно, потому что господа обходятся с невольниками своими как будто бы с родственниками, для привыкших же к иной жизни людей довольно оно тягостно. Покушение спасти от неволи побегом и согласие с женами подвергают пленников, да и самих жен, строгостям, от которых иные и умирают.
Поелику не всяк может иметь довольное для табунов своих число невольников, то богатые наделяют скудных скотом, а сии в знак благодарности приглядывают за скотиною своих благодетелей. Ежели табуны чьи-нибудь скоро размножатся, то он почитает сие благодатию и разделяет по бедным людям знатное число скота. Ежели сей податель пребудет в благосостоянии, то наделенные им люди не бывают ему за то ни чем обязаны, если же он по причине скотского падежа, расхищения, по иным каким несчастиям лишится своих стад, то наделенные им прежде приятели дают ему такое же число или еще и с приплодом скота, хотя бы у самих их и весьма мало затем оставалось. И потому богатый человек делает посредством таковых благотворении табуны свои как будто
вечными.
(Георги, П, 130-131).
Правительство в тех ордах по большей части походит на демократическое, ибо кто в каком роде старее и богаче, того и почитают. Но власти надлежащей не только старшины, но и сами владельцы над народом почти не имеют, разве тогда, когда для добычи ездят или защищаются от неприятелей своих, ханам и старшинам своим повинуются, и по их приказам собираются и поступают.
(Рычков, Ист. Оренб., 72).
Многочисленный киргизский народ живет в неограниченной вольности в сравнении калмыков, которые так много малых властителей над собой имеют. Каждый киргизец живет так, как вольный господин, и потому киргизцы не так страшны, как другие неприятели. Однако каждое поколение или аймак имеет над собою главного, которому все происшедшие от одного колена оказывают добровольное послушание. Имеющие у себя в ведомстве больше число подчиненных называются ханами и султанами. Также есть еще и другие чины оным подсудные, а именно: дворяне, бии именуемые; почтенные люди старинного поколения, ходжа, и еще другие, мурзы называемые. От Российской империи определенный и жалование получающий хан пограничной Малой киргизской орды невеликую имеет власть над своими вольными людьми, и столько ему повинуются, сколько он может приобресть себе подчиненных своим богатством и подарками. Он так же имеет права их судить; но по всякий год бывает три собрания старшин и главных из каждой фамилии или поколения, которое тогда решает случающиеся ссоры.
(Паллас, I, 578-579).
Дворянство их многолюдно: нижний род оного называют они ходжами, а средний бии, высший же состоит из салтанов. Ходжи их не отрасли Мугаметовы, как то, у туркестанцев и других народов, но единственно честной природы люди. Бии должны иметь богатырей, а салтаны или князьки, начальников народа своими предками.
Поелику женщин они покупают, то и в родословии совсем их не числят. Не только колена, но и самые роды или аймаки, рачительно наблюдают взаимный союз и избирают себе старшин из знатнейших и самых богатых дворян. Начальникам их нет ни малейшего жалования; да и повиновения малым, чем больше оказывается против того, какое бы и без начальства изъявляемо им было по богатству их и прилеплению к ним как простого народа, так и других богачей. И самому хану оказывается честь повиновение больше по старшинам, которые бывают отчасти его братья, салтаны, дядья или их друзья. Да и такие определения, которые сделаны с общего согласия всех аймакских, начальников, исполняются народом токмо по толику, по-колику они ему угодны; и всяким частным человеком, когда только предвидит он себе из того пользу, нарушаются.
(Георги, II, 124).
Знатные их и богатые люди живут точно так, как и простолюдины; и потому станы их по большему только числу юрт для жен, детей и невольников, а самих их, когда едут верхом, по множеству провожатых узнавать можно. С народом обходятся они
по-братски; и поелику все-равно вольные люди, и всяк, как скоро разбогатеет, становится так же знатен, то простые люди почитают знатных не за велико: в юртах их садятся они возле их непрошенные, едят вместе, говорят, что на ум взбредет, и исполняют такие только их приказания, которые покажутся им полезными. Хану оказывают они, правда, не строгое повиновение, однако ж отменное почтение, как будто бы священной особе. Прежний, Россиею утвержденный, хан Малой орды Нур-Галий, разумный, справедливый, и России весьма преданный, имел у себя стада, и 1 000 лошадей, 400 рогатого скота, 200 верблюдов, около 4000 овец и нескольких сот коз состоящие, почему он в рассуждении богатства был человек средний; да и по причине множества князьков, которым долженствовал способствовать в разведении табунов и тем самым доставлять им знатность, так, как и ради большого расхода на овец при великом его семействе, невольниках и частых посещений посторонних людей, не мог никак, не имея никаких доходов, великого нажить себе богатства; однако ж жил в орде всех прочих великолепнее, в чем способствовали ему наипаче получаемые из России дары. В стану его было великое множество юрт, из коих преимущественнейшие изрядно украшены. Он и семейство его носили платье из дорогих материй и бархату. Около его бывает иногда много, а иногда и мало старшин, и так далее. Народ величает самого хана тахсир-ханымом и тахсир-падшеймом, супруг его просто ханымами, князьков
тахсир-салтанами, а княжон ханымкаями, т. е. ханскими дочерьми. У сего хана было четыре супруги и восемь наложниц, из коих первые были дочери знатных, наложницы же простых киргизцев, отчасти и невольницы, а особливо похищенные калмычки. Со всеми ими прижил он 25 детей. Из князьков его Бег Галий - ханом у айраклианских, а салтан Пир Галий - у прочих трухменцев. Все его князьки или сыновья, кроме двух самых младших, женаты на дочерях знатнейших киргизцев и сами - уже старшины волостей в обоих ордах, и по ним то и сам хан был силен. Поелику хан, последуя предписанию алкорана, дочерей своих за родственников выдавать не может, а уступить их простого состояния людям за надлежащий выкуп по пышности своей не соглашается, то многие из них оставалися незамужни, и иные уже в летах. И самим киргизцам удается видеть ханских женщин только при перемене стана, ибо они в таком случае едут верхом в наилучшем своем убранстве на хороших лошадях или верблюдах.
Если киргизец попадется хану своему навстречу в степи, то сходит с лошади и, подошед к хану, говорит: дай тебе бог счастия (алла арбау). После чего треплет его хан легонько рукою или только плетью по плечу, и сие почитается у них как будто благословением.
(Георги, II, 135-136).
Каждая орда подразделялась на несколько волостей (по-кирг. аймак), а волость в свою очередь распадалась на более мелкие подразделения - улусы, или колена. Все они имеют свою знать, родовитые семейства "белой кости". Из рядовой знати выделялись фамилии особо знатные и, наконец, князья, которых по-киргизски называли салтанами. Из обоих первых классов этой знати выбирались старшины улусов; предводители аймаков были все из князей. Что касается деревень и вообще незначительных становищ, то в старосты таковых можно было выбирать и "черную кость", т. е. киргизов из простого народа. Эти маленькие поселки как общее правило скопляли в себе юрты родичей потомков одного и того же семейства, дедовского или же более дальнего. Таких дедов киргизы называли аксакал, что значит седая борода. Предводители улусов, уже не говоря про волости или аймаков, народом не выбирались, а только знатью и при этом самое избрание нуждалось в утверждении его ханом. В этих должностях сыновья как общее правило заступали места отцов, но предводителю не полагалось каких-либо поступлений от населения, и у него не было над ним сколько-нибудь значительных прав. Предводитель - это только самый богатый, самый уважаемый человек в аймаке, его оракул. Вот почему влияние предводителей на местах было огромное, не взирая на всю формальную незначительность их власти, и потому они становились сильным орудием управления в руках хана, который через них мог сделать очень много.
...У ханов все доходы - от их собственных стад, и больше у них нет никаких иных поступлений, У Нур-али до 100 верблюдов, до 3000 коней, до 1000 голов рогатого скота, до 5000 овец и до тысячи коз и сверх всего до 100 ослов. Еще богаче салтан Аблай, но хан берет тем, что ему доходят русские подарки, до 600 руб. наличных денег, не говоря о прочем. К князьям никто из киргизов в услужение не идет, потому что князья в их глазах (так мыслит даже "черная кость") - это их братья. Поэтому знатный киргиз держит в услужении иноземных рабов и рабынь, иногда человек до 50. В дополнение к этому в окружении хана находится непременно несколько старшин. Таким образом, вся обстановка ханской жизни, помимо роскоши его гарт, его выездов и его одеяния, отличается особенным блеском, какого не может быть даже у аймацких князей.
(Фальк, Ш, 541-542).
Ни у кого из киргизов нет такой власти, чтоби покарать по усмотрению хотя бы самого тяжелого преступника, ни у кого, даже у самих владык-правителей, уже не говоря о военных начальниках. Чем сильнее род, к которому кто-нибудь принадлежит, тем больше его влияние и авторитет, ибо в случае надобности он может пользоваться силою своего рода для своей защиты, помимо всякого правосудия. Двинуть киргизов на какое-нибудь дело можно лишь с одобрения многочисленных родовых глав; веление самого хана имеет сравнительно мало значения.
(Рычков, Дневник, 344).
СУД И ОБЫЧНОЕ ПРАВО
Яко студии имеют старшины в улусах, а хан в вершении тяжебных дел больше, нежели в правлении, властен, поелику всяк вступается за употребление у них законы и требует, чтобы оные были наблюдаемы. Законы их утверждаются частию на алкоране, а частию на старинном обыкновении, в особых же случаях на естественной справедливости.
Кто убьет мужа, тот подвергается гонению его родственников на два года, в течение которых могут они его убить, не навлекая на себя через то наказания. Если же он жизнь свою между тем сбережет, то должен дать родственникам убиенного сто лошадей, одного невольника и двух верблюдов. Пять баранов или овец берутся взамену одной лошади. За убиение жены, ребенка или невольника, так же, как и за осквернение женщины, за которым последуют безвременно роды, полагается наказание в половину противу вышеписанного. Но во всех случаях мирят тяжущихся друзья и приятели, причем обиженные больше или меньше уступают.
Изуродование человека почитается в половину противу лишения жизни. Большой палец стоит 100, малый 20, а прочие от 30 до 60 овец. Лишение ушей считается у них толико ужасным пороком, что человек претерпевший сей урон, хотя и безвинно, отнюдь им несносен. Кто в гневе соперника своего хватит за бороду или за детородный уд обоего пола, тот по произволению судей истязуется крайне строго. За похищение какой ни есть вещи взыскивают в девять крат больше, и так далее. Никому не дозволяется за самого себя присягать; и ежели брат или приятель сделать того не пожелает, или не может, то тот на кого вступила жалоба, обвиняется.
(Георги, II, 125-126).
У киргизов нет ни каких-либо правовых норм, ни судов для решения правовых споров. Только в отношении убийства и воровства имеется у них странный порядок, заведенный их предками. Кары за то и за другое преступление установлены следующие.
Убийца, ни в каком случае не отвечает за свое преступление головой. Возмещением являются карательные платежи; совершивший убийство вносит: сотню коней, одного пленного раба, двух верблюдов, суконный кафтан высшего качества, [мех] чернобурой лисицы, ястреба или беркута, один панцирь и другие предметы военного обихода. Все это следует ближайшему наследнику убитого. В случае если личного имущества не хватает, то остаток взыскивают с родственников убийцы, и родственники не могут в этих случаях возражать против этого обычного права, и все подчиняются этому ненарушимому порядку. Это установление называетя у киргизов куном.
Причинение увечья или лишение трудоспособности приравнивается к убийству наполовину, и сообразно тому в пользу потерпевшего идет половина куна, положенного за убийство. Несколько лет тому назад сам правящий хан Hyp-Али, был принужден подчиниться этому обычному праву и заплатить положенное за увечье, нанесенное киргизу. Это произошло следующим образом. Одна калмычка, рабыня киргиза, жившего неподалеку от ханского двора, не могла снести буйного нрава и побоев своего господина, убежала от него и укрылась в кибитке самой любимой из ханских жен. Разгневанный господин ее, однако, преследовал ее со всею поспешностью не отставая ни на шаг, ворвался в самую кибитку, где беглянка искала себе спасения и отнюдь не задержался тем, что в кибитке в ту минуту находилась сама ханская жена. Ханским женам вообще от киргизов бывает не слишком то много почета, особенно, если киргизы чем-либо взбешены. Не стесняясь присутствием хозяйки, киргиз тут же принялся ругать и бить рабыню,- и поднял на ноги весь ханский улус. На крики сбежались узбары,- так называлась служилая дворня хана,- и выволокли вон дерзкого нахала, нанесши ему при этом определенные повреждения. Последовал осмотр избитого собравшимися киргизами, и было признано, что потерпевший не способен более к произведению потомства. Хан тщетно пытался защитить себя ссылкою на наглый образ действий потерпевшего в присутствии его жены. Народное собрание принудило его заплатить половину того куна, какой полагается за убийство.
Совокупность законоположений, направленных против воровства, носит у киргизов название айбана. По силе этих законов задержанный с лошадью или с овцою похититель, приведенный к старшине улуса, повинен уплатить 27 лошадей или овец.
Дело редко доходит до того, чтобы какой-нибудь киргиз попал под этот суд против воровства: среди своих киргиз, в общем, не дает прорываться своим воровским склонностям, раз он досыта удовлетворяет эти склонности в соседних странах.
(Р ы ч к о в, Дневник, 344-346).
ВОЕННОЕ ДЕЛО
Оружием нашего вспомогательного киргизского отряда были копья, сабли, стрелы и кремневые ружья. Стрельба из ружей производилась с помощью фитилей из тополевой коры. Они делали это таким образом: когда нужно было изготовиться к стрельбе, брали отрезок фитиля, натирали порохом, затем высекали огонь на этот трут, который тут же принимался тлеть. Не было ни фитильной полки, ни какого-либо курка, а вместо всего этого в начале ствола была прорезана сквозная ложбинка, куда перед самым моментом выстрела и загоняли тлеющий трут, производивший разряд. Стрельба была очень меткая. Точную наводку облегчала штативная рогатка, приделанная к середине ружья (рогатка употреблялась и у русских казаков). С лошади так стрелять нельзя. Поэтому перед тем, как пустить в ход ружья, всегда старались спешиваться и устанавливать опорные рогатки, и тогда, говорят, выстрелы становятся, действительно опасны для противника. При дождливой погоде их ружья были непригодны, так же, как и при стрельбе с лошади. Не только сырел фитиль и принимался тлеть очень туго, но терял силу и самый заряд от сырости, проникавшей в порох через отверстие и дуло. Так снаряжались киргизы для борьбы со своими противниками. Оружие покупалось, главным образом, в Ташкенте. Жители этого города - лучшие ремесленники всех этих мест. Что же касается пороха, то киргизы вырабатывают его сами в своих улусах. Сколько мне известно, они умеют приготовлять два вида пороха, а именно: черный и белый. Но они держат в секрете это изобретение, почти неизвестное у других народов. Я надеялся прознать что-нибудь о деле, но никак не был в силах удовлетворить свое любопытство. В данном случае не помогли ни мои дружественные связи, ни ласковые слова, ни угощения, на которые я не скупился. Ответ их был один: "Порох мы делаем так же, как его и в вашей стране делают. Искусство нашей выработки не заключает в ceбе ничего особенного. Все, необходимое для изготовления пороха, добывается в наших же местах". Отправляясь в бой, киргиз берет с собою трех и даже четырех коней; самого лучшего коня он приберегает для самого дела и до того ничем его не обременяет, на остальных он гоняет впеременку сам и везет захваченные им в дорогу запасы. Смена лошадей дает им полную возможность делать за день без всякого напряжения 60 и даже 80 верст.
Одеяние, в котором отправляются в поход, отличается от обыкновенного тем, что в спину верхней одежды непременно вшиваются два мешочка из сукна или из кожи со вложенными в них написанными ва особых листках молитвами. Так заведено у всех киргизов в походе, не только у знатных, но и у рядовых бойцов. Молитвенный текст, зашитый в один из мешочков, предназначен охранять носителя от недугов и от вражеского оружия. В другом мешочке - тоже писаная молитва, но о другом - быть храбрым и неустрашимым в схватке.
(Р ы ч к о в, Дневник, 342-343).
Во время войны навешивают они [киргизы Большой орды] на себя великое множество колокольчиков и побрякушек, которые производят страшный шум и пугают неприятельских лошадей.
(Георги, П, 120).
Набор оружия у киргизов в общем таков: лук (кирг. dia) и стрелы (ок), копья (naisa), простые сабли и, наконец, ружья. Некотороые из воинов (batyr) выходят в строй в панцирных рубахах. В походе это - обыкновенно - предводители отрядов, их отличает наличие ocoбого крылышка на шапке.
(Фальк, Ш, 542).
Во время положенной обще на мере [сообща намеченной] и народом подтвержденной войны собираются все, к ратованию способные люди в определенное место, всяк, по примеру башкирцев, с двумя или больше лошадьми и вооружен. Толпы сии соединяются и вступают в поход под предводительством избранных военачальников. Поелику всяк сам себя содержит, то войско их не имеет надобности ни в казне, ни в житницах. Множество их все опустошает. Чего они из попадающихся им стад не съедят и которых, неприятелей мужеского пола не перерубят, тех так, как жен и детей, уводят в неволю. Когда воинственное странствование им наскучит, то они сами собою
мало-помалу возвращаются на прежние свои места, почему войско ежедневно тогда убывает. Когда они встречаются с неробеющими неприятелями, то ни мало в деле своем не успевают. Из луков стреляют они очень худо. Огнестрельные их оружия без курков, почему и палят они из них еще и ныне по старинному обыкновению, поджигая порох фитилем. Они не могут и прямо из рук палить, но сходят с лошади, ложатся на землю и ставят ружейный ствол на приделанные к нему рожны, что все выжидать неприятелям иногда становится и скучно. Ежели они в предприятии своем не успевают, или к тому еще и поражение претерпят, то всяк спешит ближайшею дорогою в свой улус. При всем том одерживают они обыкновенно победу над такими неприятелями, которые не мудренее их в военных действиях.
(Георги, II, 124-125).
БЫТ КАЗАКОВ
ЖИЛИЩА
Жилища их суть подвижные юрты, совсем подобные башкирским, только огромнее и чище. Знатные и зажиточные люди покрывают их белыми войлоками и при том имеют особые юрты для жен, детей, стряпни и съестных припасов, а иногда и для хворого скота. Место для разводу огня сделано посередине юрты под полою вершиною крыши. Около оного лежат войлока или персидские ковры, а иногда и тюфяки. Внутренность юрты или шалаша, украшена бывает у богатых пестрыми, нередко шелковыми материями. Кругом стоят молочные мешки и сундучки, на стене висит оружие, верховая конская сбруя, наилучшее одеяние и сему подобное.
Домашний скарб сходен также с башкирским. Крушцовых [металлических ] сосудов не ставят они ни во что; напротив того, превеликие из березового суку выделанные миски так им милы, что за нарочито великую чашку дают иногда и лошадь.
Станы их, поелику аймаки охотно пребывают в союзе, довольно заключают в себе юрт, но очень обширны. Около ханского собственного стану наберется юрт около тысячи; напротив того, иногда на 50, да и на 100 верстах не попадается ни одна юрта. Ради пастьбы переменяют они как зимою, так и летом станы, о чем аймаки в отвращение всякого притеснения вступают между собою в условия. Поелику они жгут почти один только скотский кал, то юрты их в зимнюю пору холодны.
(Георги, И, 131).
Жилище киргиза - это передвижная разборная палатка, совершенно одинаковая с теми, какие употребляются у башкир. Это остов из обручей, окрашиваемых иногда в красный цвет (употребляют для этого глину, кровяную сыворотку или кислое молоко). Весь остов увешивается серыми, а у знатных киргизов белыми войлоками и крепится арканами...
(Фальк, III, 548).
Киргизцы, по обыкновению других степных азиатских народов, живут в войлочных кибитках, которые от калмыцких разнятся только тем, что обыкновенно бывают гораздо больше и чище, так что в их кибитке больше 20 человек сидеть могут. Вообще киргизцы наблюдают во всем чистоту гораздо больше, нежели калмыки.
(Паллас, II, 568-9).
ОДЕЖДА
...В молодых летах оставляют только усы, а старые имеют косички, бороды на подбородке и около зевов рта, или целые бороды; однако, притом не бывает у них волос на нижней губе и на подбородке.
...Летом носят они короткое кожаное платье троякого вида. Простая одежда слуг и бедных людей делается из летних шкур сайгачов, выворотя шерстью наверх, и такое платье называется ииргак; несколько познатнее и более употребительное одеяние называется дака, которое посреди спины и на обоих плечах принаравливают гривы в шов для украшения. Также некоторые носят летнее платье из выделанных козьих кож без шерсти. Такое одеяние называют они кожанами, которые употребляют и яицкие казаки для того, что они мягки и не портятся от дождя...
Мужское платье у киргизцов, кроме верхнего одеяния, обыкновенно состоит в бумажном полукафтанье и в китайчатой или пестрядинной рубахе, которая делается распашная и вместе с полукафтаньем накладывается пола на полу, а потом опоясываются крепко. Но верхнее платье подпоясывают ремнем, на котором обыкновенно висит пороховница с порохом и мошня с пулями, потому что зажиточные киргизцы обыкновенно имеют огнестрельное оружие. Летние у них шапки войлочные, обложены материею, вышиты пестрыми узорами и опушены бархатом, кверху острые, с двумя широкими повислыми полями и одно обыкновенно заворачивают. Зимние шапки подложены мерлушками или овчинами спереди и сзади, с круглыми, а по сторонам острыми повислыми полями. Впрочем, они еще носят, по татарскому обыкновению, черную пестровышитую скуфью [тюбетейку], которою прикрывают обритую догола голову. Богатые носят бухарские сапоги и покупают по дорогой цене. Такие сапоги шьют из шероховатой ослиной кожи по особливому образцу с длинными носками; подошвы подбиты гвоздями с острыми шляпками или под них подложены железные скобки, и вообще так не способны, что никакой европеец не может в них ходить без того, чтобы не покачиваться на сторону. Но киргизцы редко стоят на ногах и почти всегда сидят на лошадях, потому у всех ноги кривые, и нет из них ни одного, который бы хорошо ходил...
Простое платье киргизских жен состоит в синей нераспашной рубахе, и сверх оной дома ничего не надевают, также в длинных штанах, в портянках, которыми обвертывают себе ноги, а потом надевают туфли. Голову обвивают белыми и пестрыми платами, составляющими всегдашний головной убор, по их, джаулок называемый. Сперва кладут на голову аршина в три длиною полотенце, около которого обвивают свои заплетенные в две косы волосы. Концы полотенца, обернув под шею, завязывают на голове, и так шея спереди оными, а сзади висящим концом плата покрывается. Потом, взяв еще аршин в пять длиною и на две ладони шириною сложенное борами такое же полотенце, обвивают верхушку головы так, что почти цилиндрическая чалма из того выходит. Когда они лучше наряжаются, то помятуты джаулок бывает из тонкой полосатой материи. Сверх синей рубахи надевают тогда другую, шелковую, с хорошими или просто вышитыми цветами из бухарской материи, подпоясываются кушаком из такой же материи, из какой джаулок и, сверх всего, надевают еще широкий бухарский халат. Для прикрытия титек завешивают оные под верхнюю рубаху пестрым вышитым платом, всю грудь и верхнюю половину брюха покрывающим.
Но у них есть еще другое украшение, джажбау называемое и состоящее в лопасти, которая пришпиливается на затылке под джаулоком. Сперва висит длиною до трех аршин узкая лопасть из пестро вышитой материи, и такие лопасти привозят бухарцы совсем готовые. Лопасть затыкают за пояс, от которого висят до подколенок две, в палец толщиною, обшитые бархатом косы с большими кистями из черного шелку. Женщины закидывают оные наперед через плечо, а девки носят назади, связав кисти вместе. У такой косы привешены еще простирающиеся до подколенок снурки с пестрыми кисточками, бисером, наперстками и с другими гремящими вещицами. Под джаулок подкладывают еще очелок [передняя часть головного убора], унизанный серебряными блестками или малыми монетами.
(П а л л а с, I, 569-574).
Одеваются они по восточному обычаю, но обыкновенно лучше, нежели другие татары. Мужчины голову бреют и оставляют только усы да хохол. Штаны у них широкие. У полусапогов их каблуки долгие, острые, носки острые же, и они под подошвами усыпаны гвоздями. Шов нередко строчат и золотом. Рубахи редко кто носит, а вместо оных служит долгий, тонкий нательник. Подобное сему нижнее платье, из какой ни есть или и из шелковой материи делаемое, называется у них талан, а верхнее платье, коего рукава делаются широкие, книзу суженные - талков. Пояс заменяет у многих сабельная портупея, и у иного привешен к оной табачный прибор, огниво и нож. Нижняя шапочка, или скуфейка, вышита и востра. Верхняя шапка подобна так, как и у башкирцев, кеглю, но не спускается, а делается с ушками, которые загибаются и придают ей вид корабля. Вершина шапки украшается по большей части кистью. Платье шьют они себе из китайки, сукна, а особливо карсного, или из шелковых, также из пестрых и дорогих материй, штофов и проч, и опушают верхнее одеяние, по большей части выдрами. Мужчины всегда накутывают на себя много одежи, почему и в таком случае, когда спотыкнется под ним лошадь, редко приключается беда.
Лошадьми своими хвастают они почти столько же, как и самими собою. Они украшают наилучших лошадей великолепными седлами, покрышками и уздами и садятся на них обыкновенно вооруженные, имея всегда при себе короткую... плеть. Когда собираются на звериную ловлю, то надевают большие, до самых рук достающие долгие штаны (шаровары), в которые забирают верхнее и нижнее платье, почему и сами кажутся странствующими штанами.
Одеяние киргизских женщин совсем сходно с одеянием казанских татар. К волосам прицепляются они обыкновенно широкое, корольками покрытое и кисточками
распещренное украшение (куйрук), совершенно подобное тому, какое в употреблении у черемисянок. По будням покрывают они голову фатою, в праздничные же дни надевают чепцы, башкирским подобные и покрытые монетами и прочими. Многие, а особливо знатные, обвертывают голову разными материями, похоже на турецкую, высокую чалму. Девки заплетают волосы во многие маленькие косы. Дочери знатных людей и салтанши отличаются от прочих торчащими в волосах, наподобие рогов, пригожими цаплиными шеями. Богатые и знатные женщины носят платье шелковое, отчасти из дорогих материй и штофов, суконное очень часто бархатное; да при том складывают они платье свое нередко снурками и золотыми позументами или опушают выдрою.
(Георги, II, 132-133).
Киргизы подстригают себе бороду так, что остается только небольшая бородка с характерным отдельным пучком на подбородке. На голове они носят шапочку, сплетенную из волос (takia), под шапку конусной, но отнюдь не остроконечной формы, с двумя отдельно подшитыми к шапке кладными боковинками-наушниками. Весь этот головной убор называется tebetei. В летнее время киргизы носят кожаные сапоги из красного сафьяна с очень острыми, загнутыми вверх носками и очень высокими и узкими каблуками. Зимою они укутывают ноги обертками и носят белые вяленые сапоги с особыми чулкообразнъш башмаками. Нижнее платье носит наименование иегда (liegda), делается оно из шелковой или вообще из какой-нибудь легкой материи и надевается прямо на тело безо всякой рубашки. Платье верхнее состоит из шаровар (киргизское слово - Schalwar) и суконного сюртука. Этот сюртук (чекбер) имеет свой определенный фасон, его всегда стараются безукоризненно выдержать. На кожаный пояс подцепляют огниво, табакерку, нож, пороховницу и обыкновенно еще мешочек для всякой всячины.
Таков полный убор киргиза из Средней орды.
Что касается киргизок, то можно сказать, что нижнее платье у них такое же, как у мужчин: белья, собственно, нет никакого, и такие же панталоны; сапоги тоже одинаковые. Платье верхнее также по образцу мужского. Шелк, бархат, вообще дорогие материи употребляются в одеянии знатных киргизок еще чаще, чем у мужчин. Не принадлежащие к знати киргизки повязываются татарским таш-таром, покрывалом, таким образом, что голова покрыта им как чепцом, а по спине свисает длинный спуск. Все разукрашено бахрамою, галунами, часто даже побрякушками. Весь спуск, кроме того, расшивают шнурами, кистями, лентами и тоже побрякушками.
Богатая, знатная киргизская женщина, кроме того, носит длинное ожерелье, которое облегает и грудь, и плечи сзади. Оно состоит из кораллов и небольших монет, серебряных или даже золотых, главным образом, бухарских. Также разукрашена у нее и высокая шапка с широким и длинным спуском.
(Фальк, III, 548-549).
ПИЩА
В разсуждении пищи и питья наблюдают предписания магометан. Самая общая их зимняя ества - баранина, а летом питаются почти одним только кумызом. Все прочие
ествы, мяса, дикие коренья, которые у них такие же, как и у барабинцев, молочные и мучные кушанья и проч, употребляются у них частию в торжественные только дни, а частию и для перемены. Все их ествы приготовляются весьма просто, не всегда с надлежащею чистотою и приправляются иногда одною только солью. Поели муку и крупу могут они получить только из России, Бухарии и Хивы, то иному едва удастся и на всем его веку хлеб и кашу видеть. По причине изобилия в молоке перегоняют они кумыз и получают чрез то молочное вино (арак). Не имея недостатка в мясе, могут они в зимнюю пору утолять жажду свою мясною жижицею. До жиру такие они охотники, что часто сало и масло голое из горсти едят. Они вообще добрые и ненасытные едоки; четверо их, возвратясь с звериной ловли, уберут за один прием иногда и целую овцу или барана.
(Георги, II, 133).
Баранина - ежедневная и главная пища, как у нас хлеб. Едят ее всегда в одном виде - вареную, без соли. Из баранины, реже из какого-либо другого мяса, киргизы приготовляют свое любимое блюдо бишбармак, кушанье, забираемое в рот всей пятерней.
Козу [казы] - это жирные копченые колбасы из конины. Мясо кладут еще парным в соленую воду, потом наполняют им кишки, коптят их и провяливают под потолком юрт на провесе - блюдо, которое, в общем подается только знатным. Джа-джа - копченая конская ветчина. Диат - любое копченое мясо. Корта - колбаса из рубленых потрохов: любой жир, нетопленый, рубят на мелкие части, крепко солят, зашивают в кишки и коптят - кушание, имеющееся всегда под рукой. Май - масло, приготовляемое из молока (коровьего, верблюжьего или овечьего), путем работы мутовкой. Им приправляется пища, а иногда оно и одно употребляется для питания.
Курт - сыр из вареной сыворотки; его приготовляют в виде маленьких комков. Иремшик - особое кушанье, приготовляемое из сладкого овечьего молока, которое варят вместе с желудком или сычугом ягненка, имеет красноватый оттенок.
Кудье - особый вид супа, которые варят с сыром или с куртом и с мукой (муку киргизы могут получать путем меновой торговли с русскими: вместе с крупой мука входит у киргизов все в большее употребление).
Борто - крупа, которую варят в воде, добавляя молоко и масло.
Карабалама - густая молочная каша из муки с курдючным жиром. Дин - тесто из курмача, мелко размолотой поджаренной пшеницы и масла.
Челпе - печение из муки и масла. Нан - такое же печение, но только испеченное не на огне, а в горячей золе.
Птицу киргизы едят, но рыбы они чуждаются. Только отсутствие под рукою другой пищи или же нужда заставит киргиза есть рыбу.
Пьют киргизы, кроме воды - кумыз, айран, арак всевозможные виды мясных наваров (сорпа).
(Фальк, III, 549-550).
Они так, как все татары, страстные охотники до табаку. Все вообще обоего пола курят его и нюхают; носят же нюхальный табак за поясом в маленьких рожках. Поелику им, кроме кумызу и араку упиваться нечем, то служит им средством же к тому и курительный табак, которого дым они в таком намерении глотают, и предпочитают простой крепкий или черкасский табак слабому... Они употребляют как маленькие китайские, так и из сучьев вырезанные трубки; но как те и другие надобно им получать от своих соседей, то большая половина киргизцев курит табак из пустых овечьих или бараньих костей. Отрезав с одной стороны у берца шишку, вынимают мозг и провертывают неподалеку от другой шишки в боку дыру. Когда хотят курить, то кладут с открытого конца к сию трубку шерстяную затычку, которую вжимают почти до самой поперечной дыры, дабы таба, которым они потом наполняют свю трубку или кость, оной на засыпал. При курении кладут они с открытого конца горящий трут и тянут сквозь поперечную дыру дым так крепко, что и глотают и сквозь нос излишний выпускают. Всяк довольствуется обыкновенно несколькими только добрыми глотками и подает после того трубку своему товарищу. Но и сего еще страннее общественное их курение, употребительное в таком случае, когда недостаток в трубах или курительных костях. Дабы землю скрепить и ко вжиманию сделать способною, то испускает кто-нибудь на удобное к лежанию место мочу и делает потом рукояткою своей плети в промоченной земле курительную ямку желаемой величины; после чего набивают оную табаком.
Когда хотят курить, то кладут на табак горящие трут, и все охотники протыкают сквозь землю наискось пустые травяные сухие стебельки так, чтобы коснулись внизу табаку, и чтобы можно было, не мешая другим, лежа на брюхе, дым всасывать. При сем способе курения объята бывает вся табачная братия приятным ей табачным дымом, и